Неточные совпадения
Что? Что такое
страшное я видел во
сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да, больше ничего не было во
сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное, как
сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное,
страшное и теперь уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса глядя на Долли.
Ее тревожит сновиденье.
Не зная, как его понять,
Мечтанья
страшного значенье
Татьяна хочет отыскать.
Татьяна в оглавленье кратком
Находит азбучным порядком
Слова: бор, буря, ведьма, ель,
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
И прочая. Ее сомнений
Мартын Задека не решит;
Но
сон зловещий ей сулит
Печальных много приключений.
Дней несколько она потом
Всё беспокоилась о том.
Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в
страшном, непонятном
сне,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?..
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.
— Долго же я спал! — сказал Тарас, очнувшись, как после трудного хмельного
сна, и стараясь распознать окружавшие его предметы.
Страшная слабость одолевала его члены. Едва метались пред ним стены и углы незнакомой светлицы. Наконец заметил он, что пред ним сидел Товкач и, казалось, прислушивался ко всякому его дыханию.
Страшный холод обхватил его; но холод был и от лихорадки, которая уже давно началась с ним во
сне.
— И это мне в наслаждение! И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в
страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка дрожала со
сна, как лист.
— В Петербурге —
сон тяжелее; в сырых местах
сон всегда тяжел. И сновидения в Петербурге — особенные, такого
страшного, как там, в Орле — не приснится.
В голове так тяжело, и
сны всё такие снились
страшные.
Если
сон был
страшный — все задумывались, боялись не шутя; если пророческий — все непритворно радовались или печалились, смотря по тому, горестное или утешительное снилось во
сне. Требовал ли
сон соблюдения какой-нибудь приметы, тотчас для этого принимались деятельные меры.
Снились ему такие горячие
сны о далеких странах, о необыкновенных людях в латах, и каменистые пустыни Палестины блистали перед ним своей сухой,
страшной красотой: эти пески и зной, эти люди, которые умели жить такой крепкой и трудной жизнью и умирать так легко!
Нехлюдов оглянулся на англичанина, готовый итти с ним, но англичанин что-то записывал в свою записную книжку. Нехлюдов, не отрывая его, сел на деревянный диванчик, стоявший у стены, и вдруг почувствовал
страшную усталость. Он устал не от бессонной ночи, не от путешествия, не от волнения, а он чувствовал, что страшно устал от всей жизни. Он прислонился к спинке дивана, на котором сидел, закрыл глаза и мгновенно заснул тяжелым, мертвым
сном.
С доктором сделалась истерика, так что Привалову пришлось возиться с ним до самого утра. Старик немного забылся только пред серым осенним рассветом, но и этот тяжелый
сон был нарушен
страшным гвалтом в передней. Это ворвалась Хиония Алексеевна, которая узнала об исчезновении Зоси, кажется, одной из последних. В кабинет она влетела с искаженным злобой лицом и несколько мгновений вопросительно смотрела то на доктора, то на Привалова.
Вечером мы отпраздновали переход через Сихотэ-Алинь. На ужин были поданы дикушки, потом сварили шоколад, пили чай с ромом, а перед
сном я рассказал стрелкам одну из
страшных повестей Гоголя.
Я не прерывал его. Тогда он рассказал мне, что прошлой ночью он видел тяжелый
сон: он видел старую, развалившуюся юрту и в ней свою семью в
страшной бедности. Жена и дети зябли от холода и были голодны. Они просили его принести им дрова и прислать теплой одежды, обуви, какой-нибудь еды и спичек. То, что он сжигал, он посылал в загробный мир своим родным, которые, по представлению Дерсу, на том свете жили так же, как и на этом.
— Ах, пустяки! Мне только и приснилось, что я тебе сказала, что ты мало ласкаешь меня. А теперь мне хорошо. Зачем мы не жили с тобою всегда так? Тогда мне не приснился бы этот гадкий
сон,
страшный, гадкий, я не хочу помнить его!
Запачканный диван стоял у стены, время было за полдень, я чувствовал
страшную усталость, бросился на диван и уснул мертвым
сном. Когда я проснулся, на душе все улеглось и успокоилось. Я был измучен в последнее время неизвестностью об Огареве, теперь черед дошел и до меня, опасность не виднелась издали, а обложилась вокруг, туча была над головой. Это первое гонение должно было нам служить рукоположением.
— Я помню будто сквозь
сон, — сказала Ганна, не спуская глаз с него, — давно, давно, когда я еще была маленькою и жила у матери, что-то
страшное рассказывали про дом этот.
Этим она пыталась нас усыпить, но, разумеется,
сон улетал, как вспугнутая птица, и, закрываясь с головой от
страшного впечатления, мы засыпали только глубокой ночью…
Я просыпался весь в поту, с бьющимся сердцем. В комнате слышалось дыхание, но привычные звуки как будто заслонялись чем-то вдвинувшимся с того света, чужим и странным. В соседней спальне стучит маятник, потрескивает нагоревшая свеча. Старая нянька вскрикивает и бормочет во
сне. Она тоже чужая и
страшная… Ветер шевелит ставню, точно кто-то живой дергает ее снаружи. Позвякивает стекло… Кто-то дышит и невидимо ходит и глядит невидящими глазами… Кто-то, слепо страдающий и грозящий жутким слепым страданием.
Он стоял около своего номера, прислонившись к стене, и точно ощущал, видел и слышал, как около него и под ним спят несколько десятков людей, спят последним крепким утренним
сном, с открытыми ртами, с мерным глубоким дыханием, с вялой бледностью на глянцевитых от
сна лицах, и в голове его пронеслась давнишняя, знакомая еще с детства мысль о том, как страшны спящие люди, — гораздо
страшнее, чем мертвецы.
Мать старалась его успокоить и говорила, что он видел
сон страшный, а не дурной и что «праздничный
сон — до обеда».
Эти слова запали в мой ум, и я принялся рассуждать: «Как же это маменька всегда говорила, что глупо верить
снам и что все толкования их — совершенный вздор, а теперь сама сказала, что отец видел
страшный, а не дурной
сон?
После этого долго шли разговоры о том, что бабушка к Покрову просила нас приехать и в Покров скончалась, что отец мой именно в Покров видел
страшный и дурной
сон и в Покров же получил известие о болезни своей матери.
Вся эта ночь с своими почти нелепыми событиями и с
страшною «развязкой» наутро мерещится мне до сих пор как безобразный, кошмарный
сон и составляет — для меня по крайней мере — самую тяжелую часть моей хроники.
Мало-помалу он забылся на миг легким
сном и видел во
сне что-то похожее на кошмар; ему приснилось, что он опутан на своей кровати веревками, весь связан и не может шевельнуться, а между тем раздаются по всему дому
страшные удары в забор, в ворота, в его дверь, во флигеле у Кириллова, так что весь дом дрожит, и какой-то отдаленный, знакомый, но мучительный для него голос жалобно призывает его.
Он был смущен и тяжело обеспокоен ее сегодняшним напряженным молчанием, и, хотя она ссылалась на головную боль от морской болезни, он чувствовал за ее словами какое-то горе или тайну. Днем он не приставал к ней с расспросами, думая, что время само покажет и объяснит. Но и теперь, когда он не перешел еще от
сна к пошлой мудрости жизни, он безошибочно, где-то в самых темных глубинах души, почувствовал, что сейчас произойдет нечто грубое,
страшное, не повторяющееся никогда вторично в жизни.
И снится вещий
сон герою:
Он видит, будто бы княжна
Над
страшной бездны глубиною
Стоит недвижна и бледна…
И как стоит человеку во
сне только сделать усилие сознания и спросить себя: да не
сон ли это? для того, чтобы мгновенно разрушилось казавшееся ему таким безнадежным положение и он проснулся бы к спокойной и радостной действительности, точно так же и современному человеку стоит только сделать усилие сознания, усомниться в действительности того, что ему представляет его собственное и окружающее его лицемерие, и спросить себя: да не обман ли это? чтобы он почувствовал себя тотчас же перешедшим так же, как и проснувшийся человек, из воображаемого и
страшного мира в настоящую, спокойную и радостную действительность.
Гадкий и
страшный приснился Передонову
сон: пришел Пыльников, стал на пороге, манил и улыбался.
А зимою, тихими морозными ночами, когда в поле, глядя на город, завистливо и жалобно выли волки, чердак отзывался волчьему вою жутким сочувственным гудением, и под этот непонятный звук вспоминалось
страшное: истекающая кровью Палага, разбитый параличом отец, Сазан, тихонько ушедший куда-то, серый мозг Ключарёва и серые его
сны; вспоминалась Собачья Матка, юродивый Алёша, и настойчиво хотелось представить себе — каков был видом Пыр Растопыр?
«Елена!» — раздалось явственно в ее ушах. Она быстро подняла голову, обернулась и обомлела: Инсаров, белый, как снег, снег ее
сна, приподнялся до половины с дивана и глядел на нее большими, светлыми,
страшными глазами. Волосы его рассыпались по лбу, губы странно раскрылись. Ужас, смешанный с каким-то тоскливым умилением, выражался на его внезапно изменившемся лице.
Мысли, одна
страшнее другой, одолевали бедную Аришу, и она то принималась безумно рыдать, уткнувшись головой в подушку, то начинала молиться, молиться не за себя, а за своего Степушку, который спал в ее каморке детски-беззаботным
сном, не подозревая разыгрывавшейся около него драмы.
Приемыш не принимал ни малейшего участия в веселье товарища. Раскинув теперь руки по столу и положив на них голову свою с рассыпавшимися в беспорядке черными кудрями, он казался погруженным в глубокий
сон. Раз, однако ж, неизвестно отчего, ветер ли сильнее застучал воротами, или в памяти его, отягченной
сном и хмелем, неожиданно возник один из тех
страшных образов, которые преследовали его дорогой, только он поднял вдруг голову и вскочил на ноги.
В это время подошел к столу высокий мужчина с усами, с лицом безжизненного цвета, одетый в коротенькую, не по росту, грязную донельзя рубашку, в таких же грязных кальсонах и босиком. Волосы его были растрепаны, глаза еле глядели из-под опухших красных век. Видно было, что он со
страшного похмелья и только что встал от
сна.
Что, если бы чудом настоящее оказалось
сном,
страшным кошмаром, и мы проснулись бы обновленные, чистые, сильные, гордые своею правдой?..
Эта команда звучала где-то внутри Евсея, она толкала его из стороны в сторону; целые дни он бегал, а вечером, утомлённый и пустой, засыпал тяжким, чёрным
сном, полным
страшных сновидений.
Много грезилось ей чего-то
страшного, беспокойного, и в восемь часов утра она проснулась, держа у груди обнятую во
сне подушку.
И таким образом мы жили в чаду самых разнообразных страхов. С одной стороны — опасения, что детей наших переедят свиньи, с другой — грустное предвидение относительно неломания шапок… Возможно ли же, чтобы при такой перспективе мы, беззащитные, так сказать, временно лишенные покровительства законов, могли иметь какие-нибудь другие
сны, кроме
страшных!
Мы поели какой-то горячей похлебки, и я прилег в балагане, пока согреется чайник с водой, прилег и сейчас же, конечно, заснул мертвым
сном. Вероятно, я так проспал бы до самого утра, если бы меня не разбудил
страшный холод. Мои зубы выбивали лихорадочную дробь. К счастью, в чайнике была горячая вода, и я мог согреться.
Вырванный из крепкого ребячьего
сна, испуганный таким происшествием, какого со мной никогда не бывало, застенчивый от природы, с замирающим сердцем, с предчувствием чего-то
страшного, ехал я по опустевшим городским улицам.
И весь день в тоске, не доверяя предчувствиям матери, провела Линочка, а следующий номер газеты принес чудесное подтверждение: убит действительно не Сашка Жегулев, а кто-то другой. И снова без отмет и счета потянулись похожие дни и все те же
страшные ночи, вспоминать которые отказывались и слух, и память, и утром, при дневном свете, признавали за
сон.
Постреляли и еще, пока не стало совсем убедительным ровное молчание; вошли наконец в
страшную землянку и нашли четверых убитых: остальные, видимо, успели скрыться в ночной темноте. Один из четверых, худой, рыжеватый мужик с тонкими губами, еще дышал, похрипывал, точно во
сне, но тут же и отошел.
Не понял он ее стремленья,
Ее печали и волненья;
Не думал он, чтобы она
Из жалости одной пришла,
Взглянувши на его мученья;
Не думал также, чтоб любовь
Точила сердце в ней и кровь;
И в
страшном был недоуменье… //....................
Но в эту ночь ее он ждал…
Настала ночь уж роковая;
И
сон от очей отгоняя,
В пещере пленник мой лежал.
Среди глубокой ночи, когда все кругом спало мертвым
сном, я был разбужен
страшным шумом. В первую минуту, спросонья, мне показалось, что горит наша контора и прискакала пожарная команда.
Двое суток без
сна и две ночи, проведенные на воде, под свежим морским ветром и сырыми зорями, сказались Бенни
страшною простудою, которую он почувствовал на третий же день и в тот же день слег в постель, чтобы не вставать с нее очень долго.
Что-то опасное стало все чаще и чаще подниматься в нем; ночи я проводила без
сна и без огня, все думала, думала, и в наружном мраке, в темноте внутренней созревало
страшное решение.
Чай, изредка, в холодную и дождливую погоду, чарка водки да трубка табаку — вот и вся солдатская отрада, не считая, конечно, всеисцеляющего
сна, когда можно забыться и от телесных невзгод и от мыслей о темном,
страшном будущем.
Ему казалось, что среди
сна был какой-то
страшный отрывок из действительности.
«Неужели это был
сон?» — сказал он, взявши себя обеими руками за голову; но
страшная живость явленья не была похожа на
сон.